Чтобы логически завершить предыдущие разделы и перейти
к рассмотрению вопросов о власти необхидимо остановиться еще на одном вопросе –
вопросе о соотношении понятий агресивности и иерархичности в инстинктивной
природе человека.
У людей «мутно» представляющих себе, что такое
этология, понятия агресия и иерархическая борьба сливаються как бы в единое
целое. Эти понятия действительно находяться рядом, тем не менее, это не одно и
тоже.
Инстинкт иерархической борьбы, особенно развитый у
человека, являеться важным приспособительным инстинктом сформированым и развитым
в процесе эволюционного отбора, под влиянием факторов описаных мною еще во
введении к даной статье.
Агресивность – инстинктивная реакция на опасность, и
«запускает» ее, как еще замечал Лоренц - страх.
Учитывая, что жесткая конкурентная иерархическая
борьба, есть борьба с опасностью вызывающей страх, рядом с иерархической
борьбой, как правило, «шагает» агресиия, являющаяся, в данном случае,
«инструментом» иерархической борьбы но, тем не менее, «высокоиерархичный» и
«агрессивный» это не одно и тоже.
Давайте же рассмотрим, что разнит и что сближает эти
понятия.
Во первых необходимо отойти от «бытового» разумения
«агресивности» как «зла» - действий направленых на причинение негативных
последствий другой особи (особям). Еще Лоренц сделал интересное разграничение,
показав что хищник не испытывает к слабой, неспособной оказать сопротивление
жертве ненависти и озлоблености, которые и характеризуют агресивность. Так же
как и охотник не испытывает ненавести и прочих «злобных чуств» к зайцу или
утке, а рыбак к пойманой рыбешке. Наоборот, мне как рыбаку часто доводилось
видеть как рыбаки, особенно начинающие, испытывают, чуть ли не чуство любви к
пойманой рыбешке, любуясь и даже целуя ее. А вот по отношению к дичи, которая
больно укусит или расцарапает охотника, может быть вызван приступ ярости,
являющейся признаком наличия агресии. Агрессию может вызвать даже стол, о
который мы ненароком ударимся. Опасность стола - он причил боль, вызывает нашу
агрессию, подсознательную реакцию пнуть, ударить его.
Таким образом, Лоренц обосновал, что агрессия
– реакция на опасность и запускает ее страх или непосредственная физическая
боль (боли мы тоже боимся), вызываемые обьектом агресии, ввиду того, что он
также представляет опасность для «агрессора». Лоренц обосновывал и интересную особенность
организма накапливать агрессию, так сказать, «про запас», и чем больше ее
«накоплено» тем менее существенным может быть раздражитель, запускающий
агрессию. (Детально: К. Лоренц «Агрессия или так называемое зло»).
Учитывая, что агрессия – «дитя страха» и тот факт,
что сильные, волевые особи (то есть врожденные генетические иерархи) менее
подтвержены страху, то чтобы запустить «машинку» их агресивного поведения,
раздражитель, вызывающий страх, должен быть дествительно весом, то есть
опасность реальна и значима.
Это не означает что сильная, волевая особь не
агресивна, отнють, ведь неагресивная особь не могла в первобытном стаде стать
высокоиерархичной, так как не была бы способна не точто завойовывать более
высокий ранг, но и отстаивать свой. – Это означает лиш то, что агресивность у
генетически ВР (высокоранговых), проявляеться к «месту и по делу», в тоже время
генетически НР (низкоранговые), слабые и трусливые, склонны прявлять агрессию
даже без наличия ощутимой опасности, - из-за малейшей подозрительности,
мнительности, как говориться «и по поводу и без него». Особенно, если знают что
остануться безнаказанны.
В свое время автор, впервые попав в музей восковых
фигур, был несколько шокирован, увидев воочию, так сказать в натуральную
величину, некоторых исторически известных «особей» отличавшихся повышеной
агресивностью и проливших немалое количество безневинной крови. Например,
Сталин и Ленин, по современным меркам были «малышами», с ростом около полутора
метров.
Хотелось бы заметить, что «сильная», природно «ВР»
особь, особенно в человеческом обществе это не обязательно богатырь с «косою
саженью в плечах» это, прежде всего психологически сильная (смелая, волевая)
личность. Автор и сам знает многих людей небогатырского роста и комплекции, тем
не менее, смелые и волевые, они, по психической характеристике, куда ближе к
ВР, чем к НР.
Но что касаеться данных исторических персонажей, то
они были не только физически слабы, в виду их комплекции, но отличались и
незаурядной трусостью.
Еще в студенческие годы, изучая курс истории КПСС и ознакамливаясь с трудами
«вождя и учителя», автор был весьма удивлен, попав в одном из томов «полн.,
собр., соч.» на письма Ленина в которых он жаловался, что пропускной режим в
Смольном никудышний и что слишком свободно «шастают» всякие ходоки, которым и к
нему легко попасть, а коментанд Смольного все не реагирует на его замечания по
этому поводу.
Пропускной режим в Смольном, в 17-м году, возможно,
действительно был не самого лучшего уровня, тем не менее, не принято, тем более
среди смелых людей, так демонстративно усиленно дрожать за собственную шкуру.
Подобной «смелостью» обладал и Сталин. Как известно
он много времени жил на даче в Кунцево, в которой было много комнат и диванов и
по воспоминаниям работавших там людей (был документальный фильм именно об этой
даче), он почти никогда не спал два дня подряд на одном и том же диване. Каков
же паталогический страх должен владеть человеком, чтобы он боялся спать на
одном и том же месте. Кстати, страх перед «спальным местом» был и у многих
древних правителей, ввиду того, что тогда было весьма «модно» отправлять их к
праотцам во время сна. Видимо страх был и причиной «оцепенения», которое
овладело Сталиным после внезапного нападения и молниеносного продвижения
гитлеровских войск, когда он попросту сбежал на дачу в Кунцеву и на целую
неделю практически устранился от управления государством.
Подобным образом, когда-то поступил и Иван Грозный,
при нападении татар на Москву бросивший ее и сбежавший в свое дальнее
замоскворечинское имение.
Гитлеровский палач Гимлер, подписывавший приказы на
уничтожение миллионов людей, попав в Белорусии, впервые в жизни, на настоящую,
к тому же масовую казнь чуть не потерял сознание. Подобной паталогической
трусостью отличались и многие «кровавые персонажи» французкой революции.
Кстати, серийные убийцы, маньяки, совершающие
жестокие и беззсмысленные убийства как, например Оноприенко, это отнють не
«Ильи Муромцы», а совсем наоборот, преимущественно слабые и трусливые особи.
Тот же Оноприенко, сидя сегодня в житомирской тюрьме для особо опасных
преступников «тише воды, ниже травы» – там нет слабых и беззащитных которых
можно убивать безнаказанно.
А вот настоящие, известные «авторитетные»
преступники к бессмысленной жестокости не столь склонны. Нет, они могут и
бывают, жестоки, даже очень жестоки но, как правило «по потребености». Они
могут убить, скрываясь от преследования, проявить необходимую жестокостть при
свершении преступления или при прочей «практической необходимости», но жестокость
«в наслажденье» для них не столь характерна. Настоящие «коронованные» воры в
законе сами вообще не убивают (по традиции им даже запрещено иметь оружие), а
только отдают приказы.
А вот «шестерки» преступной иерархии, жалкие, слабые
и трусливые низы, могут демонстрировать «чудеса» бессмысленной жестокости.
Вообще исследование психологических портретов
известных политических и уголовных «маньяков» могло бы быть темой интересной
книги, у автора уже даже есть название для нее: - «Карлики, поставившие народы
на колени, трусы заставившие дрожать мир». Правда, к названию хорошо бы иметь
еще свободное время, которого, увы, нет.
Страх может вызвать две разные реакции. Если страх
очень силен и особь беззащитна – она бежит или цепенеет. Другая реакция –
агрессия. А при условии, если тот, кого бояться, по какой то причине не может
дать отпор, и «трус» это знает, то начнеться террор. Террор, который исчезнет
только тогда когда исчезнет страх, но чем более труслива особь, тем медленнее
он ее покидает.
Именно этим определяеться казалось бы бесмысленная и
немотивированная жестокость тиранов – просто, их никогда не покидает страх.
Причем этот «механизм» работает «во всю» и на
подсознательном уровне. Особь уже давно возможно внушила себе что она
«величайший вождь и учитель всех времен и народов», и что все только ее
бояться, а не она. Но подсознательные чуства собственной слабости, жалкости,
неуверенности в своих силах, укоренившиеся возможно еще во времена раннего
детства, когда жалкого и трусливого ребенка «зашугивало» окружение, родители
или старшие ребята, - вызывают подсознательный страх, и как результат, казалось
бы, немотивированную и безсмысленную агрессию.
В действительности она не бессмысленна и имеет свой
мотив. Такую особь «гложит» (стресует) подсознательеный страх, зачастую даже не
осознаваемый ею, тем более у трусливой особи чуство страха вызываеться малейшим
поводом, скорей всего даже мнимым и
«подавить» его, хотя бы на время, может только ощущение победы
над врагом, при этом
«сбрасываеться» и агрессия. Данная особь нуждаеться в постоянном подавлении
своего собственного страха, в доказывании (самовнушении) самой себе, что она
силльная, иерархичная. Это как «самоспаивание» себя на предмет «Я себя
уважжаеш».
Но сколько заец, даже ставший правителем волков, не
будет тиранить, и казнить последних он всеравно не утратит врожденный страх
перед волками (даже беззащитными перед ним в данное время). А посему нет
страшнее тирана, чем «заец» ставший правителем.
Даже на бытовом уровне мы можем видить, что
уверенный в себе руководитель предприятия или научного коллектива, имеющий
реальное ощутимое превосходство над подчиненными, так сказать реальный, а не
липовый авторитет, сравнительно толерантно относиться к успехам подчиненных. Но
тот, кто незаслуженно выбился из «грязи в князи», тот, кто ощущает (хотя не
всегда сам себе в этом признаеться), что среди подчиненных есть более сильные,
талантливые специалисты, уровнем выше его – этот типчик будет воспринимать
каждую победу, успех подчиненного как угрозу ему, а в каждом успешном работнике
будет видить «монстра» мечтающего «подсидеть» его начальника – иерарха.
Именно такие «зайцы-иерархи» являються класическими
тиранами семьи, колектива, государства.
Хотелось бы добавить, что агрессию вызывает не
только страх за свою линость, но и страх за что либо другое значимое.
Известный инквизитор Торквемада возможно и не был
лично трусом, дрожащим за себя, даже возможно, что он был отчоянно храбрым
человеком, но им обуревал сильнейший страх за религию, которой, как ему
казалось, угрожали еретики, и реакцией на этот страх была безудержная
агресивность и жестокость по отношению к последним.
Таким образом, у особей с развитым стадным
инстинктом защиты «своего» стада, агрессию может вызвать страх не за себя
лично, а за свое стадо или что либо другое ценное для даной особи – дети, самка
или что либо другое.
В этом отношении мы можем проследить определенную
зависимость – чем важнее ценность чего либо для особи, тем скорее вызываеться
беспокойство, тревога за это, а соответсвенно все более менший уровень угрозы
вызывает страх (беспокойство) и как результат агрессию.
Как всегда автор хотел бы указать, что в проявлении
агресивности, как и во всем поведении, существенное влияние имеет субьективный
фактор, определяемый индивидуальными особенностями психики человека, его
темпераментом.
Так, лехковозбудимые особи, с «истерическим» складом
характера, даже не будучи трусами возбуждаються и приходят в агресивное
сосояние от незначительного раздражения – не потому что они трусливы, а потому
что их «психический рецептор» очень чуствителен и их психика ощущает даже
слабый раздражитель. В тоже время особей с сильной нервной системой не так
просто «напугать», хотя они отнють и не смелы, просто «психологический
рецептор» слабее, но ощутив страх они могут проявлять трусость (а
соответственно и агресию) в полной мере.
Таким образом, сдесь мы можем просматривать
ообратную зависимость – чем слабее, возбудимее нервная система, тем менший
уровень раздражителя (страха) необходим для вызова реакции агрессии, и наоборот
– чем сильнее нервная система, тем более сильный раздражитель необходжим.
Естественно необходимо незабывать и влияние уровня значимости обьекта
беспокойства (о чем выше), что также прямо влияет на уровень реакции
агресивности.
Автор хотел бы заметить, что он отнють не желает
обидеть слабых и несмелых людей. Слабый и трусливый – это еще не маньяк. Среди
таких людей множество прераспрекраснейших, милых, душевных людей и только при
определенных условиях «трус» становиться тираном.
Римские солдаты, убившие Калигулу, нашли спрятаного
за шторами и дрожавшего от страха Клавдия и провозгласили его Императором. Но,
несмотря на свой трусливый характер, он не стал тираном. Наоборот, на фоне
своего предшественника Калигулы и «наследника» Нерона вошел в историю как один
из самых добрых правителей. Причина видимо в том, что он не был властолюбив,
никогда не мечтал о власти и принял трон скорее из страха, что иначе его убьют.
То есть власть для него была незначима, а посему лиш только очень сильный
раздражитель мог возбудить этот «рецептор». Учитывая эту незначимость власти
для него, слабость этого раздражителя - он не видел во всех окружающих
«монстров», желающих «подсидеть начальника», а посему и непроявлял к окружающим
агресивности.
Кроме того, возможно, ему было свойственно и чуство
жалости, которое также удерживало от прявлений жестокости к окружающим (о
чустве жалости в отдельной главе).
Таким образом, для того чтобы из труса получился
тиран, нужен и очень значимый обьект, за который «трус» «беспокоиться» – это
может быть собственная жизнь, власть или что-либо другое. Для трусов ставших
правителем – этим значимым обьектом, становиться власть. Властолюбивые (с
гипертрофированой жаждой власти) трусливые особи – это самые страшные тираны в
истории человечества.
Подводя итог, хотелось бы сказать, что агресивность
очень сложный и многогранный механизм инстинктивного поведения, человека
регулируемый многими факторами, описаными выше (частично). Причем внешние
проявления частоты агресиивности отнють несвидетельствуют о уровне агресивности
особи, а скорей характеризуют темперамент даной особи, ее возбудимость
(раздражимость страхом).
В тоже время сильные иерархичные особи несклонны,
проявлять агресивность «по пустякам», но при «практической необходимости» могут
быть жестки и агресивны, если опасность реальна и существенна.
Таким образом, отсутсвие постоянных внешних проявлений
агресивности «по поводу и без», «говорит» не о низкоранговости особи, а
наоборот о «сильной воле» и предпосылках генетической высокоранговости